Завершив
свою речь, я потребовал: "Посмотрите на меня". На
протяжении всей моей речи он избегал встречаться со мной взглядом.
Поскольку мне было ясно, что это наш последний разговор, я повысил
голос.
"Сейчас
вы на вершине успеха,- сказал я.- Мы только что второй год подряд
выручили 1,8 миллиарда долларов, а за последние два года - 3,5
миллиарда долларов. Но запомните мои слова, Генри. Вам никогда снова
не удастся получить 1,8 миллиарда. И знаете почему? А потому, прежде
всего, что вы никакого представления не имеете, каким образом мы
этого добились!"
И
это была сущая правда. Генри был большой мастер тратить деньги, но
никогда не понимал, как они добываются. Он просто сидел в своей
"башне из слоновой кости" и приговаривал: "О Боже! Мы
делаем деньги!" Он неизменно сидел там и кичился собственной
властью, но ведать не ведал, что приводит в движение механизм
компании и как он действует.
Уже
перед самым завершением встречи Билл предпринял честную попытку
изменить мнение брата. Но попытка была и слабая, и запоздалая. Когда
мы покидали кабинет Генри, у Билла в глазах стояли слезы. "Этого
не должно было произойти,- повторял он,- Генри безжалостен".
Затем
он успокоился и выразил удивление: "Вы вели себя там очень
сдержанно. Вы у нас работали тридцать два года, а он даже не
соизволил объяснить вам причину увольнения. Вы его буквально положили
на обе лопатки. Никто за всю его жизнь так не выкладывал ему в лицо
всю правду. Удивляюсь, как он это выдержал". "Спасибо,
Билл,- ответил я.- Но я мертв, а вы оба все еще живы!"
Билл
- неплохой человек, но он из семьи Фордов, которая всегда сплоченно
противостояла всему миру. Тем не менее мы с ним остались друзьями. Я
знаю, что он действительно хотел, чтобы я продолжал занимать пост
президента, точно так же как искренне считал, что ничего не может
поделать, чтобы изменить решение брата.
Когда
я вернулся и свой кабинет, мне стали звонить по телефону некоторые
друзья и коллеги, расспрашивая о случившемся. Очевидно, весть о моем
увольнении уже распространилась. Еще до конца рабочего дня Генри
разослал высшим управляющим фирмы конфиденциальную записку,
гласившую: "С этого момента вы подчиняетесь Филипу Колдуэллу".
Кое-кто
получил эту записку в своем кабинете. Но большинство обнаружило ее на
переднем сиденье своих автомобилей в гараже для высших менеджеров.
Некоторые потом говорили, что Генри лично спустился туда и разложил
эти записки. Вероятно, это был для него единственный способ убедиться
в том, что дело окончательно завершено.
Покидая
в тот вечер здание штаб-квартиры компании, я испытывал огромное
чувство облегчения. "Благодарение Господу, с этим дерьмом
покончено",- сказал я себе, садясь в машину. Если уж мне суждено
было быть уволенным, произошло это но крайней мере в подходящий
момент. Мы только что завершили самое удачное полугодие в истории
компании.
Когда
я приехал домой, мне позвонила Лия, моя младшая дочь, которая
находилась в спортивном лагере; это было ее первое пребывание вдали
от дома. Она услышала по радио сообщение о моем увольнении и плакала
навзрыд.
Оглядываясь
назад па эту ужасную неделю, я острее всего вспоминал плач Лии по
телефону. Я ненавижу Генри за то, что он мне причинил. Но еще больше
ненавижу я его за то, как он это сделал. Я был лишен возможности
посидеть и поговорить об этом с моими детьми до того, как о моем
увольнении узнал весь свет. Этого я ему никогда не прошу.
Лия
была не только опечалена. Она сердилась на меня за то, что я ей
заранее не сказал о предстоящем увольнении. Она не могла поверить,
что я не знал заранее о возможности такого решения. "Как это
ты не мог знать?- спрашивала она.- Ты ведь президент крупной
компании. Ты
Следующая ››
|